«Спали на раскладушках в парке, а это был самый центр». История необычного двора на Карла Маркса

Как жилось в советские годы в доме для работников Высшей партийной школы в самом центре Минска? Каким был двор на улице Карла Маркса, о котором бывшие жители до сих пор отзываются с любовью? Минчанин Андрей Ставров сбросил шесть десятков лет и поделился своими воспоминаниями.

Дом. 25 квартир, ключи у лифтерши

Андрей Ставров родился в Ленинграде, живет в Минске с пяти лет. Его семья в середине пятидесятых поселилась в доме на Карла Маркса, 22а (теперь номер — 22б).

— Дом построили в 1952-м, в нем дали квартиры работникам Высшей партийной школы. Наша семья приехала позже и к ВПШ отношения не имела. Но моя мама потом организовала в Минске институт молочной промышленности и стала его директором, а отец преподавал в нархозе, — рассказывает минчанин.

Сейчас в этом доме — общежитие квартирного типа от Академии управления при президенте (сам вуз находится в соседнем крыле).

Андрей Ставров осматривает снаружи здание, где с небольшими перерывами прожил больше 15 лет.

— На втором этаже видите приступочек над подъездом? Это под моим окном! Когда подрос, я там сидел и курил, пока мама не видела.

Шесть этажей, 25 квартир, высокие потолки. У Ставровых квартира была двухкомнатная, на 29,7 «квадрата».

— Отопление центральное, но я еще помню и плиты на кухнях, которые топили дровами, — вспоминает собеседник.

В доме был лифт, а при нем лифтерша, которая открывала ключом кабинку.

— Детей она в лифт не пускала — отправляла по лестнице. Мне не страшно, я-то жил на втором, а ребята с шестого жаловались родителям. Те говорили с лифтершей — и на какое-то время она уступала, но все равно не доверяла нам, провожала — смотрела, чтобы не болтались где попало. Нам она казалась очень вредной старухой. Потом должность лифтерши упразднили и жителям раздали ключи, а через год у лифта и вовсе сделали обычную кнопку.

Двор. Портной с картин Шагала, смертельные игры и детство на кинопленке

Пространство перед домом выходцы отсюда до сих пор называют с любовью — «наш двор». Теперь он совсем не тот, что раньше: уплотнили еще одним общежитием, вырубили сквер.

— В моем детстве тут был целый парк с деревьями, кустами, скамейкой. Моя тетушка из Питера приезжала к нам в отпуск и много времени проводила в беседке в нашем уютном дворе, — рассказывает Андрей Ставров. — А мы с пацанами вытаскивали раскладушки в парк и летом спали прямо там. Только представьте, а ведь это была одна из центральных минских улиц.

Особую атмосферу создавал и забор, отделявший двор не только от улицы Карла Маркса, но и от соседних домов.

— Двухметровый забор с огромными чугунными воротами, калитка — я застал еще время, когда ее закрывали на ночь. Если кто приходил домой позже 11 вечера, должен был заглянуть в каморку к вахтеру — и тот открывал, — вспоминает Андрей Ставров.

Той самой ограды давно нет, а вот во дворе до сих пор есть одноэтажная постройка, которая хранит память о прошлом. Андрей Ставров объясняет, что там были мастерские.

— Вот там, за синей дверью, была портняжная мастерская. Там работал фантастический человек — Арон Ефимович Квас. Типичный еврей, с которого надо было писать картину Шагала. Гениальный портной, он обшивал весь дом. Еще когда я был пионером, Квас раздобыл выкройку джинсов и умел ставить клепки! И я в голубых джинсах пижонился сначала в школе, потом в университете.

У ребят из этого двора, как и у многих других послевоенных подростков, были опасные увлечения.

— Мы перелезали через забор в другой двор, по крышам сараев добирались до крыши гаража «Интуриста». Там баловались с пиротехникой, причем я был специалистом по взрывпакетам. Однажды моя ракета сошла с траектории и влетела в окошко соседей. Не взорвалась, но надымила — мама потом долго разруливала это дело, — вспоминает собеседник. — Была и страшная история. В соседнем доме проводили газ, при сварке использовали карбид. Мы этот карбид доставали и тоже делали всякое. Как-то пацаны из дома неподалеку нашли бочку, думали, из-под карбида, а оказалось, — из-под бензина. Сунули спичку — посветить, посмотреть, что внутри. Бочку разорвало. Одного мальчишку убило наповал, второй умер в больнице, третьего покалечило. Когда родители узнали, что и мы баловались со взрывчаткой, мама мне уши накрутила, а других отцы выдрали так, что трудно было сидеть.

После трагической истории подростки отказались от опасного увлечения. Спустя какое-то время родители поставили во дворе теннисный стол.

— И началась другая жизнь! Мы играли в теннис, в китайский бильярд, еще были футбол, волейбол — мамы и отцы все это очень поощряли.

Андрей Ставров уехал с этого адреса в 1971-м, уже с молодой женой.

— Мы получили квартиру на Якуба Коласа, уезжали туда из центра как будто на край света! — смеется собеседник.

Других жителей дома из квартир на Карла Маркса отселили в начале 1980-х. Многие бывшие соседи дружат до сих пор. Обитателям двора повезло: частичка их жизни здесь сохранилась в этой любительской съемке.

Среда обитания. Кино в партшколе, икра и каток на стадионе «Динамо»

— Наш дом был уникальным не только из-за необычного двора, но еще и из-за особенной инфраструктуры, — рассуждает Андрей Ставров. — Совсем рядом — здание ЦК партии, по Карла Маркса туда ездило начальство — так что улицу всегда не то что вычищали, но и, кажется, вылизывали языком.

У домов, относившихся к Высшей партийной школе, были свои объекты соцкультбыта.

— Та портняжная мастерская в нашем дворе относилась к партшколе, сапожная мастерская неподалеку — тоже. Они были доступны только местным жителям, нам. В главном здании ВПШ был буфет, куда пропускали только по студенческим. Но мы туда тоже могли пройти, потому что в бухгалтерии партшколы платили за квартиры. В пятидесятых-шестидесятых в Минске, сильно пострадавшем во время войны, и в общем-то было неплохое снабжение, но в том буфете — особенно! Был в здании партшколы и конференц-зал, где каждую субботу показывали фильм, который с понедельника будет идти по всему Минску.

Раньше улица была тенистой и зеленой, теперь деревьев почти нет, зато все забито автомобилями. Андрей Ставров проводит небольшую экскурсию и по витринам на Карла Маркса и в округе, которых больше нет.

Прямо напротив ВПШ была партшкольная столовая.

— Многие соседи приходили туда с судками и брали обеды. Когда моя мама уезжала в командировку, то требовала, чтобы я здесь питался. Но мне не хотелось тратить деньги на еду, так что я научился готовить дома, а маме отчитывался, что побывал в столовой.

Той самой столовой больше нет, как и знаменитого магазина «Рыба» на Карла Маркса, 26 — теперь там «Пицца Темпо».

— Все, что сейчас продают в Минске, — не рыба. Вот там была рыба! Была семга двинская, или пинежская, — режешь ломтиком, а она розового цвета и со слезой. Был угорь горячего копчения, который надо есть чайной ложечкой. Красная рыба, белая, икра черная, икра паюсная, развесная — все!

Бывший житель улицы Карла Маркса радуется, что в интерьере пиццерии сохранили аутентичные расписные медальоны на морскую тему.

— Наша семья считалась состоятельной по тогдашним меркам. Например, мы очень любили селедку, она называлась атлантическая — по рубль пятьдесят четыре. А народ в основном покупал селедку по 45 и 90 копеек за кило — и это уже считалось очень дорого. Моя жена и сейчас иногда издевается надо мной: «Конечно, мы черную икру ложками не ели!» Это она знает историю, как я съел чересчур много икры, так что у меня случился приступ почек, — смеется Андрей Ставров.

С другой стороны, жители партшкольного дома были такими же советскими людьми — например, как и все, стояли в очередях.

— Улица не была элитной — тогда такого понятия просто не было. Когда в округе открылось агентство «Аэрофлота», я с ночи занимал очередь, чтобы купить льготный билет для школьников и полететь летом к бабушке в Питер.

Мальчишки тогда повально увлекались филателией, Андрей Ставров — не исключение. Недалеко от дома, в «Центральном книжном», толкались подростки — они продавали и покупали марки. Марки продавались и официально, в магазине на улице Ленина — теперь там «Белсоюзпечать».

— Тогда были очень популярны марки под общим названием «Колонии» — с колониями разных стран. Одна марка с колонией стоила 15 копеек — как раз столько я экономил с каждого обеда, — рассказывает мичнанин. — А однажды мне в руки попал уникальный французский каталог марок «Ивер и Телье», с ценами. Оказалось, что пацаны в книжном продают несколько непрезентабельных марок, которые на самом деле были дорогими — в переводе на советские стоили по 25, 30, даже 50 рублей! И я решил обогатиться.

— Купил таких марок, положил в кляссер и пошел в клуб филателистов. Там нашел человека, предлагаю ему мое богатство, а он и говорит: «Ну, за все эти марки я дам рублей пять-шесть». Я: «Как?! Они же по каталогу таких денег стоят!» И он сказал: «Ну так езжайте во Францию, может быть, вам там повезет». Так я бросил обогащаться и перестал собирать марки, — смеется Андрей Ставров.

Еще одной точкой притяжения жителей улицы Карла Маркса был стадион «Динамо». Рядом с ним на огромном табло вывешивали турнирные таблицы.

— Перед этим табло каждый день собирались болельщики — бывало по 20 человек, бывало по 40. Обсуждали результаты, иногда дело до драки доходило. Стадион был суперпопулярным местом, туда часто было сложно попасть. Но я сидел дома перед открытым окном и мог по реву трибун выяснить, «нам» гол забили или «мы».

За много лет все изменилось. Болельщики не идут к «Динамо», чтобы узнать, как сыграла любимая команда, а детвора больше не скатывается с горы перед стадионом: там обычная лестница. Тот склон местные называли «трехгорка» — из-за трех уступов, которые делали катание на санках еще более экстремальным.

— На стадионе зимой заливали большой каток, мы к нему шли из дома прямо на коньках. Во-первых, лень переобуваться, во-вторых, брать обычную обувь было опасно. На стадион частенько приходила шпана из Сельхозпоселка, Зеленого Луга «бить городских», а заодно забрать какие-нибудь вещи. Позже милиция за нее серьезно взялась и прогнала со стадиона.

Многочисленные истории из жизни своего дома, двора и округи Андрей Ставров сейчас описывает в книге, которую собирается издать, — правда, для узкого круга, для внуков.

— Все вот это и было нашей средой обитания: наш двор и квадрат — Карла Маркса, Комсомольская, Ленина и стадион «Динамо».

Читайте также